В недавнем эссе Сэм Альтман, генеральный директор OpenAI, нарисовал радужную картину: ускоряющееся развитие искусственного интеллекта, по его словам, приведет к идиллической «Эпохе Интеллекта», неся с собой «невообразимое» процветание и «поразительные триумфы», вроде окончательного решения проблемы изменения климата.
Однако это обещание, которое, по сути, никто не вправе давать. И что еще хуже, оно пронизано фундаментальным непониманием самой сути климатической проблемы.
Наиболее возмутительным является предположение, что колоссальное энергопотребление современных ИИ-технологий не имеет значения, поскольку в будущем они помогут нам генерировать изобилие чистой энергии. Этот тезис легко отметает растущие опасения, связанные с тем, что уже сейчас технология ускоряет подачу заявок на строительство новых газовых электростанций и заставляет крупные технологические компании отступать от своих корпоративных климатических целей, как об этом сообщали, например, в Bloomberg, ссылаясь на недавние встречи Альтмана с представителями Белого дома.
Очевидно, что энергетические потребности ИИ будут только расти, в то время как мир и так с трудом наращивает мощности чистой энергетики для обеспечения нужд электромобилей, производства «зеленого» водорода, тепловых насосов и других низкоуглеродных решений. Сообщается, что Альтман обсуждал строительство гигантских дата-центров для ИИ, потребление которых может сравниться с мощностью пяти отдельных АЭС.
Фундаментальная позиция нашего издания заключается в том, что технологический прогресс действительно способен приносить пользу и ускорять развитие общества. Но десятилетиями исследователи и компании переоценивали потенциал ИИ в создании прорывных лекарств, достижении суперинтеллекта или освобождении человечества от труда. Да, есть значительные успехи, но они далеки от заявленного уровня «революции».
Учитывая этот послужной список, я бы утверждал, что прежде чем заявлять о способности ИИ решать самые острые проблемы человечества — будь то нищета или глобальное потепление — инструменту необходимо выйти за рамки того, чтобы просто плагиатить журналистику и помогать студентам списывать домашние задания.
Конечно, ИИ может быть полезен в борьбе с растущими климатическими угрозами. Мы наблюдаем, как исследовательские группы и стартапы используют эту технологию для более эффективного управления энергосетями, более быстрого тушения лесных пожаров и поиска материалов для создания более дешевых и качественных аккумуляторов или солнечных панелей.
Однако все эти достижения остаются пока что инкрементальными. Но даже если предположить, что ИИ действительно совершит энергетическое чудо — скажем, его способность к распознаванию образов поможет, наконец, разгадать тайну термоядерного синтеза, в который сам Альтман активно инвестирует, — это будет лишь началом.
Технологические прорывы — это всего лишь необходимая посылка, но она совершенно недостаточна для устранения глобальных выбросов.
Откуда это известно? Потому что у нас уже есть все необходимые технологии для декарбонизации энергетики: от ядерных реакторов до солнечных ферм, ветряных турбин и систем хранения энергии. Это должно было стать самой простой частью энергетического перехода. Но в крупнейшей экономике мира ископаемое топливо по-прежнему генерирует 60% электроэнергии. Тот факт, что уголь, нефть и газ доминируют в нашем энергобалансе, является в равной степени регуляторным провалом, как и технологическим.
Климатолог из независимой исследовательской организации Berkeley Earth, Зик Хаусфатер, отвечая на пост Альтмана в X, справедливо заметил: «Пока мы фактически субсидируем ископаемое топливо, позволяя им использовать атмосферу как свалку, мы не даем чистой энергетике работать на равных условиях. Для достижения климатических целей нам нужны не просто технологические прорывы, а политические решения» (пост в X).
Разумеется, есть серьезные технические задачи, которые предстоит решить, например, разработка экономически выгодных способов производства удобрений или экологически чистое авиатопливо. Но основные проблемы климата лежат в области уже существующих систем, накопленных препятствий и инерции.
Мы выстроили и оплатили мировую экономику, которая выбрасывает парниковые газы, вложив триллионы долларов в электростанции, металлургические заводы, фабрики, самолеты, котлы, водонагреватели, плиты и внедорожники, работающие на ископаемом топливе. И ни люди, ни компании не захотят так просто списывать эти активы, пока они приносят доход. ИИ не может решить эту проблему одними лишь гениальными идеями.
Чтобы демонтировать и заменить мировую промышленную инфраструктуру с необходимой скоростью, нам потребуются все более решительные климатические меры, которые будут стимулировать или принуждать всех переходить на более чистое оборудование и методы работы.
Однако против каждого предложения ужесточить законы или построить крупную ветряную или солнечную ферму будут выступать силы сопротивления. Любой план заденет чей-то кошелек, испортит чей-то вид или поставит под угрозу те места и устои, которые дороги людям локально. Изменение климата — это проблема инфраструктуры, а строительство инфраструктуры — это сложный, грязный человеческий процесс.
Технологические достижения могут облегчить часть этих проблем. Более дешевые и качественные альтернативы устаревшим отраслям делают трудный выбор политически приемлемым. Но никакие улучшения алгоритмов ИИ или наборов данных не способны разрешить конфликт интересов, проблему NIMBY («Не на моем заднем дворе») или желание людей дышать чистым воздухом в нетронутой природе.
Заявлять о том, что одна технология — та самая, которую разрабатывает ваша компания, — способна чудесным образом развязать эти непримиримые общественные конфликты, это, в лучшем случае, близоруко, а в худшем — откровенно самонадеянно. И это весьма тревожное заявление на фоне того, что быстрый рост той же самой технологии угрожает подорвать скромный прогресс, которого мир так с трудом добился в борьбе с изменением климата.
По состоянию на сегодня, единственное, что мы можем утверждать с уверенностью о генеративном ИИ, так это то, что он делает самую сложную проблему, с которой мы когда-либо сталкивались, еще на порядок сложнее.
